Как РПЦ получает от государства недвижимость, которая ей никогда не принадлежала

Церковь легко получает даже те объекты, к которым ни до, ни после революции никакого отношения иметь не могла.

Спор о правовом статусе дореволюционной церковной недвижимости идёт с момента принятия в 2010 года скандального закона 327-ФЗ.
Тогда оппоненты РПЦ стали говорить, что крупнейшие культовые сооружения, в том числе Исаакиевский собор в Петербурге, находились в ведении государства. Бывший в то время главным церковным спикером протоиерей Всеволод Чаплин гневно писал в ответ: «Большинство церковных зданий принадлежало приходам, монастырям, архиерейским домам, которые были самостоятельными юридическими лицами. При разделении церкви и государства, естественно, эта собственность должна была остаться за ними. То, что у церкви имущество отняли большевики, было беззаконием, на котором сегодня вряд ли стоит основывать нравственные и правовые реалии нашего общества». Получается, что права современной РПЦ на объекты недвижимости следует рассматривать с учётом того, кто именно был их собственником до национализации? И вот тут мы подходим, пожалуй, к самому интересному.
Счёт зданиям и земельным участкам, которые получает Русская православная церковь, идёт на тысячи. При этом очень часто она претендует на объекты, к которым прежде имела более чем сомнительное отношение

Приход, да не тот?

До революции приходские церкви действительно строились на пожертвования общины, митрополиты лишь давали на это благословение. Например, храм Троицы Живоначальной в Листах, который мы упоминали в предыдущей статье, был построен в 1650–1661 годах по инициативе стрельцов Василия Пушечникова.С XVII веком всё ясно – приход храма составляли стрельцы. Но из кого он состоит сейчас? По данным ЕГРЮЛ, приход был зарегистрирован в качестве юрлица в 1993 году, его учредителями выступили 14 физических лиц. Именно эта организация, как мы рассказывали, судилась с городскими властями, требуя передать ей три объекта недвижимости в центре столицы. Речь шла не только о здании церкви по адресу: ул. Сретенка, д. 27, стр. 3, но также о помещениях бывшего доходного дома (строение 1) и жилого дома (строение 8). Если говорить о последних двух, то это более 2300 квадратных метров недвижимости, которая как минимум частично переоборудована под офисы и сдаётся арендаторам. Истец настаивал, что до революции эти объекты использовались «для обеспечения жизнедеятельности церкви».
До того, как в современной России суд постановил оформить спорные объекты в собственность прихода, религиозная организация использовала их на правах аренды. Теперь же она, например, может их продать, действуя абсолютно в своём праве. И вроде бы дела тут обстоят именно так, как объяснял протоиерей Всеволод Чаплин: имуществом храма распоряжается община. Однако в этой и других подобных историях есть важные нюансы.
Интересы прихода в судебном споре с Департаментом городского имущества Москвы представляла Лиана Чавчанидзе. На официальном сайте РПЦ госпожа Чавчанидзе упоминается как юрисконсульт Мос­ковской патриархии, которая, к слову, участвовала в том судебном процессе в качестве третьего лица. Этот факт вынуждает нас задать вопрос: так кто именно был инициатором судебного иска по объектам недвижимости на Сретенке – учредители прихода – физические лица или церковные иерархи? Второй вариант выглядит более правдоподобным, если принять во внимание изменения в уставе РПЦ, принятые несколько лет назад. Пункт 6 главы XVII устава гласит: «Приход в своей религиозной, административно-финансовой и хозяйственной деятельности подчинён и подотчётен епархиальному архиерею. Приход исполняет решения епархиального собрания и епархиального совета и распоряжения епархиального архиерея». Дальше: «…в случае выделения какой-либо части или выхода всех членов приходского собрания из состава прихода они не могут заявлять никаких прав на приходское имущество и средства».
Если дела обстоят именно так, то по итогам упомянутого нами дела реальным собственником офисных площадей на Сретенке стал вовсе не приход, учреждённый группой верующих, а сама Русская православная церковь. В отличие от дореволюционных имён сейчас она зарегистрирована в виде юридического лица. И хотя с точки зрения светского права приходы РПЦ остаются независимыми организациями, в реальности всё ровно наоборот.
Вы, наверное, спросите: к чему это крючкотворство – кому бы формально ни принадлежал дом на Сретенке до революции, по факту там всё равно жили священники. Это, безусловно, справедливое замечание. Но как быть с объектами, к которым и в прежние времена РПЦ не имела никакого отношения, а теперь становится их собственником всё по тому же 327-ФЗ?

Аппетит приходит во время еды

Счёт зданиям и земельным участкам, которые получает Русская православная церковь, идёт на тысячи. При этом очень часто она претендует на объекты, к которым прежде имела более чем сомнительное отношение. Особый размах эти действия приобрели в Ростовской области, где митрополию возглавляет митрополит Меркурий. Там церковь получила здание расположенного в центре города Театра кукол, построенное в 1967 году на основании снесённого храма. Доводы о том, что храм вообще-то был греческим и от него ничего не осталось, действия не возымели. Кроме того, митрополия добилась передачи ей «на благие цели» особняка отца барона Врангеля. После чего не без выгоды продала его в частные руки. А в древней столице донского казачества станице Старочеркасской митрополия смогла получить Дом-крепость торговых казаков Жученковых, который мало того что никогда не был объектом религиозного назначения – его владельцы являлись старообрядцами.
Отдельная битва развернулась за дворец атаманов Ефремовых, в котором находится Музей истории казачества. К удивлению историков, митрополия представила «сенсационно найденные в архиве» документы, в которых говорилось, что Ефремовы-де отдали здание монастырю. Историки в недоумении пытались было возражать, что ни один источник про это не упоминал и вообще в представленных церковью документах, если они действительно верны, а не появились по «воле Божией», даже не говорится, о каком именно здании идёт речь. Однако в митрополии дали понять, что вопрос уже решён. К счастью для музейщиков, Верховный суд отказал РПЦ в её притязаниях на музей.
Тем временем в Калининградской области церковь сумела добиться массовой передачи зданий бывших католических и лютеранских кирх, которые, понятное дело, также не имели никакого отношения к РПЦ до революции. Да что там кирхи! Добрались и до средневековых немецких замков, содержать которые новый собственник очевидно не может. В октябре минувшего года Калининградская епархия сообщила, что готовит заявку на государственное финансирование работ на пяти подобных объектах за счёт федеральной программы «Культура России».

Тем временем

Мы видим прямо противоположную ситуацию со старинными церквями и храмами, владение которыми вряд ли можно монетизировать. На местах нет денег не только на восстановление, но и на консервацию этих объектов, от которых совсем скоро ничего не останется.
Например, в 2017 году обрушился храм Покрова Пресвятой Богородицы в вологодском селе Замошье, построенный в начале XIX века. Выдающийся образец тотемского стиля почти утерян, местные жители в соцсетях самостоятельно собирают деньги на его восстановление.
Да что там Вологодская область! Совсем недалеко от Москвы стоят в руинах признанные памятники архитектуры. Взять хотя бы Знаменскую церковь в селе Тёплом, которое было когда-то родовым гнездом дворянского рода Соймоновых. Если верить побывавшим на месте путешественникам, рядом с рассыпающимися колоннами висит фанерная табличка: «Знаменский храм передан Православной церкви и будет восстановлен. Охраняется государством. Его разрушение – уголовное преступление и преследуется по закону». Однако храм не законсервирован – что осталось, разваливается под воздействием сил природы. Почему? Наверное, потому что это – не доходная недвижимость в центре Москвы!