Почему для мира Крым важнее Донбасса

Мы привыкли думать, что Донбасс приоритетнее Крыма. Что единственная цель мировых лидеров — это прекращение огня в регионе. И что на статус Крыма вообще все могут закрыть глаза, если в обмен Москва согласится пойти на попятный.


Так вот — это полная ерунда.
Да, в краткосрочной перспективе Донбасс вытеснил Крым на периферию внимания. Это естественно. На востоке Украины каждый день рвутся снаряды и гибнут люди. Но в долгосрочной перспективе судьба Крыма для Брюсселя и Вашингтона важнее.
Международное право технологично и цинично. По этой причине рассуждать о нем тоже необходимо без эмоций. Истории о том, как одни государства создают управляемые конфликты на территории других — не редкость.
Если покрутить глобус, то на любом континенте можно найти пятна рукотворных конфликтов. Обычно это случается по тем же самым причинам, из-за которых произошел Донбасс, а именно — из страха выпустить соседнюю страну из зоны своего влияния.
Югославский путь
Донбасс в этом смысле мало отличается от истории, например, боснийского конфликта.
Просто в роли Владимира Путина там был Слободан Милошевич, в роли Захарченко и Плотницкого — Радко Младич и Радаван Караджич, в роли России — Сербия, а в роли «ЛДНР» — Республика Сербская.
В 1991-м году единая Югославия перестала существовать. Сначала отделились Словения и Хорватия, затем настал черед Боснии и Герцеговины.
Население республики делилось на три группы — мусульмане-боснийцы (44%), православные сербы (33%) и католики хорваты (17%). Боснийским сербам помогал Белград — при его поддержке они провозгласили Республику Сербскую.
Начался период активных боевых действий. Через границу режим Милошевича поставлял оружие и боеприпасы. За 3,5 года в результате конфликта погибло до ста тысяч человек.
В той войне было все.
И многолетняя осада Сараево, и этнические чистки — как в Сребренице, где вырезали восемь тысяч безоружных боснийцев, и концентрационные лагеря — как, например, боснийский Челебичи. Закончить эту крупнейшую европейскую послевоенную бойню удалось только в 1995-м году в Дейтоне, подписав одноименные соглашения.
На фоне войны в Боснии и Герцеговине война на Донбассе не является чем-то принципиально новым. Более того — как бы цинично это не прозвучало, но она не является и чем-то экстраординарным с точки зрения количества жертв.
Это очередное использование старого сценария по экспорту войны — с опорой на ирредентизм (политика государства, партии или политического движения по объединению народа, нации и этноса в рамках единого государства — УП). И для западной дипломатии в этом конфликте нет ничего уникального — мир сталкивался с подобными историями и примерно понимает, как с ними обходиться.
И именно поэтому в долгосрочной перспективе Крым приоритетнее Донбасса.
В случае с Крымом никаких аналогий в послевоенном мире не существует. И история с полуостровом — несмотря на то, что там не убивают людей — несет в себе куда большую угрозу миру, чем Донбасс.
Азбука плохих примеров
В послевоенном мире есть разные границы допустимого.
Например, существует негласный консенсус о том, что на политической контурной карте можно проводить новые границы: взять из состава какого-то государства территорию и сделать из нее «непризнанное государство». Пример Южной Осетии и Абхазии, получивших признание от Москвы в 2008 году, тому доказательство: Россия сделала это без серьезных для себя последствий.
Но одновременно считается абсолютно недопустимым стирать с политической карты уже существующие границы. И не случайно аннексия — одно из наиболее тяжелых нарушений международного права.
С точки зрения словаря, аннексия — это присоединение одним государством части территории другого государства в одностороннем порядке. Фактически, речь идет о том, что совершила Москва прошлой весной в отношении Крыма. Если бы в марте 2014 года Россия решила сделать из Крыма «независимое государство», то, возможно, мы бы сегодня не наблюдали санкций во всей их беспристрастной инструментальности.
Именно в этом принципиальная разница между историями Косово и Крымом.
Косово никто не присоединял к Албании. Ему дали ту самую независимость, о которой можно писать в кавычках, а можно и без них. В 2008 году никто не стер с политической карты мира старую границу — на нее лишь нанесли новую. А это, с точки зрения современной дипломатии, куда меньшая проблема, чем то, что произошло с Крымом.
Потому что любая аннексия вызывает у всего западного полушария ассоциацию с тем, что произошло в 1938-м году.
В октябре того года Германия аннексировала Судетскую область Чехословакии, которая была на 90% населена этническими немцами (в абсолютных цифрах — 2,8 миллиона человек). В самом регионе проводником германских интересов выступила Судетско-немецкая партия во главе с Конрадом Генлейном.
До аннексии она продвигала идею о том, что немецкое население в области находится под гнетом славянского большинства Чехословакии — причем, ни представительство судетских немцев в Национальном собрании, ни образование на родном языке не изменило их риторики.
Англия и Франция согласились на немецкие притязания, не решившись вступать в войну. После подписания Мюнхенских соглашений, фиксировавших раздел Чехословакии, Чемберлен прилетел в Лондон и прямо на трапе самолета заявил о том, что «привез мир нашему поколению».
Уинстон Черчилль тогда сказал о том, что «Англии был предложен выбор между войной и бесчестием. Она выбрала бесчестие и получит войну». Меньше чем через год началась Вторая мировая война.
Вся эта историческая аналогия слишком явная, чтобы от нее можно было отмахнуться. Запад уже один раз попытался не замечать чьих-то территориальных притязаний и платил за это довольно высокую цену. Именно поэтому после Второй мировой войны аннексия считается одним из наиболее тяжелых нарушений международного права. И поэтому подобные прецеденты можно пересчитать по пальцам.
Ящики Пандоры. Полный список
В декабре 1961 года индийская армия оккупировала португальскую колонию Гоа — после чего она была объявлена «союзной территорией».
Сама Португалия признала суверенитет Индии над Гоа только после 1974 года. А в 1975 году индийские войска оккупировали соседний Сикким. Там был проведен референдум, на котором при явке в 59% — абсолютное большинство высказалось за присоединение этой некогда абсолютной монархии к Индии.
Следующая история произошла в португальской колонии Восточный Тимор, после того, как в метрополии рухнул авторитарный режим.
28 ноября 1975 года была оглашена декларация независимости Восточного Тимора. Но девять дней спустя в страну вторглись части индонезийской армии, и Восточный Тимор был объявлен 27-й провинцией Индонезии. За время 27-летней оккупации были убиты от 100 до 250 тыс. человек (при общем населении во время вторжения около 600 тыс. человек), почти столько же стали беженцами.
В 1999 году под давлением ООН в Восточном Тиморе был проведен референдум по вопросу самоопределения. В результате 78,5 % населения высказались за независимость. Это привело к новой вспышке насилия, потребовавшей введения международного миротворческого
контингента. 20 мая 2002 года бывшая португальская колония официально была объявлена независимым государством.
Третья история связана с Израилем.
В 1967 году во время Шестидневной войны израильская армия после ожесточенных боев отбила у Сирии Голанские высоты. В 1981 году Кнессет в одностороннем порядке провозгласил суверенитет страны над этой территорией.
ООН не признала аннексию. Впрочем, как не признала и другую аннексию Израиля — когда в ходе той же Шестидневной войны был оккупирован Восточный Иерусалим.
Эта территория до сих пор остается одной из главных тем израильско-палестинского противостояния.
Четвертая история относится к 1982-му году, когда Аргентина попыталась военным путем установить контроль над некогда принадлежавшими им Фолклендскими островами. Великобритания отправила к островам военно-морской флот и спецназ — и после серии боев одержала победу над аргентинскими частями.
Пятая история относится уже к августу 1990-го года, когда Ирак попытался аннексировать соседний Кувейт. 2 августа эмират был оккупирован, 7 августа марионеточное правительство провозгласило независимость «республики Кувейт» и попросилось в состав Ирака. 28 августа Кувейт был объявлен 19-й провинцией Ирака под названием «Аль-Саддамия». Финалом истории стала антииракская коалиция, «Буря в пустыне» и освобождение страны.
Кто-то скажет, что целых пять прецедентов в послевоенной истории — это много. Хотя на самом деле этот список мог быть куда длиннее — нам сложно оценить число неслучившихся аннексий. Которые не случились именно потому, что каждый случай воспринимался как дипломатическое землетрясение с высокой магнитудой.
Крым стал шестым прецедентом в мировой послевоенной истории — и первой аннексией, случившейся в Европе. При этом здесь не получится сделать скидку на распад колониальной системы (как в случае с Гоа или Восточным Тимором), ни на опыт Израиля (которому всегда на международной арене можно чуть больше, чем всем остальным).
Полуостров стал той историей, которая рушит всю архитектуру «дозволенного» и «запретного». Если закрыть на него глаза, то получается, что всем можно все.
Что силовой передел границ является допустимым, что международное право ничего не стоит, а настроения населения сами по себе являются достаточным фактором для односторонней перекройки политической карты мира. В мире немало замороженных конфликтов — и если допустить силовой пересмотр границ в случае Крыма, то все они вполне могут стать горячими.
Один раз мир уже позволил себе закрыть на это глаза — и заплатил слишком высокую цену.

Оригинал статьи смотрите в Источнике под темой.