Кто и как до сих пор живет в ПВР для беженцев
В российских ПВР все еще находятся не менее 25 тыс. беженцев с Украины, из ДНР, ЛНР, Запорожской и Херсонской областей. Как живут те, для кого пункт временного размещения превратился в постоянный, — в материале РБК
Фото: Эрик Романенко / ТАСС
Информацию о численности размещенных в ПВР предоставили 45 регионов. Из них в шести (Курганская, Новгородская, Оренбургская, Амурская, Иркутская и Кемеровская области) сообщили, что люди не прибывали «в массовом порядке» и к осени 2023-го не проживали в ПВР; еще в трех регионах (Костромская, Новосибирская и Калужская области) точную информацию о пребывающих в ПВР не предоставили.
ПВР обычно размещены в зданиях детских лагерей, баз отдыха или гостиниц. Там предоставляют трехразовое питание, а также помогают оформить документы на выплаты, гражданство и др. В ряде пунктов открыты игровые комнаты для детей, дежурят медицинский персонал и сотрудники МЧС. Некоторые ПВР, например в Липецкой области, организованы по принципу аренды одно-двухкомнатных квартир (восемь из 16 ПВР). В Москве таких пунктов нет, ближайшие к ней находятся в Московской области.
Фото: Уполномоченный по правам человека в Самарской области
Больше всего беженцев (среди ответивших на запрос регионов) — 4,7 тыс. — проживало в 78 ПВР Воронежской области, в том числе 1361 ребенок и 873 лица пожилого возраста. Около 3 тыс. проживали на территории Ростовской области, 2,4 тыс. — в Краснодарском крае, чуть более 2 тыс. — в Нижегородской области.
Вопросы об общей численности пребывающих в ПВР на территории России в Минтруде и МЧС переадресовали в МВД. РБК направил запрос в пресс-центр МВД.
Фото: Уполномоченный по правам человека в Липецкой области
«По моему опыту, состав проживающих в ПВР за год изменился процентов на 80–90. Это достаточно живой механизм: кто-то уезжает, приезжают новые люди», — говорит руководитель центра социально-правовой поддержки переселенцев в Воронежской области «Искусство жить» Юлия Никифорова. Большинство прибывших в прошлом году уже разъехались, добавила она. В основном люди стараются уехать и со временем покидают ПВР — находят работу, снимают, берут в ипотеку (что реже) жилье или же возвращаются обратно.
«В то же время есть одинокие пенсионеры, которые потеряли родственников и находятся в ПВР одни. Даже если им удалось оформить документы, получить пенсию, у них, по сути, нет никакой перспективы построить себе жилье — им негде больше жить, а зарабатывать на квартиру они уже не могут», — отмечает Никифорова. Кроме того, на фоне стресса от боевых действий зачастую обостряются хронические появляются новые, добавила она.
«Хорошо, если человек приехал в ПВР в составе семьи, где есть работоспособные люди. Если таких нет, то он остается со своими проблемами один на один», — говорит Никифорова.
Есть и такие, кто проживает в ПВР более полугода, рассказала РБК координатор социальных проектов Казанской епархии Ольга Варганова. «Остаются в ПВР те, кто здесь себя не нашел, но и обратно возвращаться не хочет. Есть еще и люди, которые хотят вернуться обратно. Они ездят в зону конфликта, оформляют там документы. Но там им жить негде. Возвращаются обратно, ждут какое-то время, опять едут туда», — сказала она.
В основном остались те, кто до сих пор не решил вопрос с трудоустройством и дальнейшим проживанием, подтверждает руководитель Центра гуманитарной помощи социального отдела Екатеринбургской епархии Евгений Шатских.
Анну (53 года, имя изменено) вместе с мужем (63 года) разместили в ПВР в небольшом городе Смоленской области. До Смоленска ехать около полутора часов, однако все необходимое — рынок, банки, отделения соцфонда, магазины есть поблизости, рассказала РБК сама Анна, приехавшая из Днепропетровской области минувшим летом. ПВР находится в здании гостиницы.
«Условия замечательные. У нас своя комната, в комнате ванная и туалет. Еду привозят — завтрак, обед и ужин в индивидуальных судочках: супы, голубцы, гуляш. Чайник есть; микроволновка, стиральная машина общие тоже есть», — отмечает она. Всего в ПВР около 28 человек, в том числе восемь детей. Большинство живут там больше полугода, многие работают, добавила Анна. Ей самой удалось найти работу в частной пекарне неподалеку: с 18:00 до 1:00 печет пироги и хлеб, оплата каждый день. «Домой я не собираюсь — там идут боевые действия. Мы с мужем надеемся на лучшее, но кажется, что лучше у нас уже и не будет», — заключает женщина.
Фото: Уполномоченный по правам человека в Воронежской области
Семью поселили в две соседние комнаты, в каждой есть санузел. На этаже кулер с холодной и горячей водой, есть прачечная, куда можно отнести хоть и не все, но крупные вещи, добавляет Анастасия. Всего в ПВР, по ее словам, проживает около 280 человек; кормят три раза в день: раньше давали апельсины, яблоки, йогурты, но сейчас с витаминами плохо.
Сначала не хватало памперсов, детской одежды, но со временем благодаря волонтерам удалось обжиться. «Планы на будущее хотелось бы строить, но пока не выходит. Хотелось бы уехать отсюда, но пока не знаю куда — возможно, найти домик за маткапитал. Но я понимаю, что я сейчас с малышом осталась, а дети еще учатся, сами себя не прокормят», — говорит Анастасия.
Большая проблема ПВР — добраться до города, который находится в 10 км, сетует женщина, потому что хорошего продуктового магазина поблизости нет. «Если нужно экстренно, то только на такси: 250 [руб.] в одну сторону и столько же обратно. Мне с ребенком удобнее раз в какой-то период ездить в город. Бесплатный автобус раз в неделю, подстраиваемся», — говорит жительница ПВР.
Фото: Уполномоченный по правам человека в Липецкой области
В Московской области почти все ПВР находятся глубоко в лесу и далеко от Москвы, рассказала РБК руководитель московского церковного штаба помощи беженцам Наталья Еремичева. «Например, ПВР в Пушкино: до ближайшей автобусной остановки 7 км. Жить в ПВР в Московской области и ездить куда-то на работу нереально. В Московской области 85 ПВР, и они все слабо приспособлены к жизни трудоспособного населения», — говорит она. Ситуация в разных регионах разная: в Тамбовской, Курской, Воронежской областях, например, есть ПВР в черте города.
С одной стороны, ПВР снимает с переселенцев бремя социально-бытовых вопросов, делает их менее уязвимыми — предоставляет жилье, трехразовое питание. С другой — живущие там сталкиваются с другими проблемами и необходимостью подстраиваться под определенный график, говорит Юлия Никифорова.
В ПВР есть запрос на психологическую поддержку, такая помощь востребована, добавляет Никифорова. «Люди живут в обособленном сообществе, особенно если это ПВР за городом: там лес вокруг, речка, живописная природа, но поблизости нет школ, садиков, магазинов, работы, нет инфраструктуры, там некуда пойти. И понятно, что в довольно замкнутом пространстве людям очень тяжело: они рядом только с теми, у кого такое же горе, проблемы. Люди психологически истощаются», — говорит она. Центр «Искусство жить» организует выезды в ПВР психологов: они проводят групповые занятия для проживающих, а также собирают контакты для дальнейших дистанционных консультаций, уже индивидуальных.
По словам Шатских, в ПВР сталкивались с конфликтами между жителями ДНР и Херсонской или Запорожской области — их приходится размещать на разных этажах или в разных корпусах.
Лариса (имя изменено), проживающая в ПВР во Владимирской области, приехала с мужем и четырьмя детьми из Харьковской области в конце августа прошлого года — хотела отправить детей в школу с начала учебного года. Их вшестером поселили в одну комнату. «В комнате было шесть кроватей и одна тумбочка, выдали еще три стула. Нам пришлось отказаться от двух кроватей, чтобы как-нибудь проходить или поставить стол. В итоге у нас четыре кровати на шестерых, спим по трое на двух», — рассказала она РБК. Со временем они докупили два письменных стола для детей, шкаф для вещей, комод.
«Все стены в плесени и грибке, который невозможно вывести, потому что очень холодно. Окна все поломаны, щели огромные, от старости даже не закрываются — снег лежит на окне не со стороны улицы, а в комнате, одежда просто примерзает к подоконнику», — описывает условия Лариса. В меню ПВР нет овощей, фруктов, сладкого; кроме того, у детей непереносимость лактозы. «Готовим сами, конечно, выхода нет», — добавила она.
Семья не оформляла гражданство. Мужу удалось найти работу на стройке — платят 2 тыс. руб. в день, но нерегулярно. Лариса подрабатывает в храме за 120 руб. в час. О том, чтобы семье из шести человек снять квартиру, пока нет и речи, говорит она.
В ПВР иногда нужны кастрюли, чайники. «Человек тяготеет к своему хозяйству, ему хочется, чтобы в его комнате был и чайник электрический, и микроволновка, кастрюлька, сковородка, холодильники просят. Пытаются из комнаты сделать небольшой дом», — говорит координатор социальных проектов Казанской епархии Варганова.
Фото: Уполномоченный по правам человека в Воронежской области
Количество запросов от проживающих в ПВР уменьшилось, уменьшилось и число проживающих, а те, кто остались, уже более или менее утрясли свой быт, добавляет она. Тенденцию подтверждает и председатель благотворительного фонда «Волонтерский корпус 36» иерей Николай Лищенюк. «Год назад к нам в день обращалось примерно 100 человек, сейчас — в неделю семь-восемь. Востребовано только трудоустройство и места, где можно прописаться», — сказал он.
Фото: Эрик Романенко / ТАСС
Сколько человек остается в пунктах временного размещения
В пунктах временного размещения (ПВР) на конец октября находилось как минимум 24,8 тыс. беженцев с Украины, из ДНР, ЛНР, Запорожской и Херсонской областей, следует из ответов региональных властей на запросы РБК. В основном это семьи с детьми и одинокие пожилые люди, среди них есть также инвалиды.Информацию о численности размещенных в ПВР предоставили 45 регионов. Из них в шести (Курганская, Новгородская, Оренбургская, Амурская, Иркутская и Кемеровская области) сообщили, что люди не прибывали «в массовом порядке» и к осени 2023-го не проживали в ПВР; еще в трех регионах (Костромская, Новосибирская и Калужская области) точную информацию о пребывающих в ПВР не предоставили.
ПВР обычно размещены в зданиях детских лагерей, баз отдыха или гостиниц. Там предоставляют трехразовое питание, а также помогают оформить документы на выплаты, гражданство и др. В ряде пунктов открыты игровые комнаты для детей, дежурят медицинский персонал и сотрудники МЧС. Некоторые ПВР, например в Липецкой области, организованы по принципу аренды одно-двухкомнатных квартир (восемь из 16 ПВР). В Москве таких пунктов нет, ближайшие к ней находятся в Московской области.
Фото: Уполномоченный по правам человека в Самарской области
Больше всего беженцев (среди ответивших на запрос регионов) — 4,7 тыс. — проживало в 78 ПВР Воронежской области, в том числе 1361 ребенок и 873 лица пожилого возраста. Около 3 тыс. проживали на территории Ростовской области, 2,4 тыс. — в Краснодарском крае, чуть более 2 тыс. — в Нижегородской области.
Вопросы об общей численности пребывающих в ПВР на территории России в Минтруде и МЧС переадресовали в МВД. РБК направил запрос в пресс-центр МВД.
Как изменился состав жителей ПВР
Состав обитателей ПВР меняется: одни выселяются, другие заезжают. Так, в Кировской области всего с прошлого года в ПВР проживало 557 человек — на конец минувшего октября их число составило 176, в том числе 31 несовершеннолетний, 66 — в возрасте 60 лет и старше (у 21 человека есть инвалидность). В ПВР Ивановской области с начала боевых действий проживали 325 человек — сейчас их число снизилось до 183, среди которых 44 пенсионера и 49 несовершеннолетних, 16 человек с инвалидностью.Фото: Уполномоченный по правам человека в Липецкой области
«По моему опыту, состав проживающих в ПВР за год изменился процентов на 80–90. Это достаточно живой механизм: кто-то уезжает, приезжают новые люди», — говорит руководитель центра социально-правовой поддержки переселенцев в Воронежской области «Искусство жить» Юлия Никифорова. Большинство прибывших в прошлом году уже разъехались, добавила она. В основном люди стараются уехать и со временем покидают ПВР — находят работу, снимают, берут в ипотеку (что реже) жилье или же возвращаются обратно.
«В то же время есть одинокие пенсионеры, которые потеряли родственников и находятся в ПВР одни. Даже если им удалось оформить документы, получить пенсию, у них, по сути, нет никакой перспективы построить себе жилье — им негде больше жить, а зарабатывать на квартиру они уже не могут», — отмечает Никифорова. Кроме того, на фоне стресса от боевых действий зачастую обостряются хронические появляются новые, добавила она.
«Хорошо, если человек приехал в ПВР в составе семьи, где есть работоспособные люди. Если таких нет, то он остается со своими проблемами один на один», — говорит Никифорова.
Есть и такие, кто проживает в ПВР более полугода, рассказала РБК координатор социальных проектов Казанской епархии Ольга Варганова. «Остаются в ПВР те, кто здесь себя не нашел, но и обратно возвращаться не хочет. Есть еще и люди, которые хотят вернуться обратно. Они ездят в зону конфликта, оформляют там документы. Но там им жить негде. Возвращаются обратно, ждут какое-то время, опять едут туда», — сказала она.
В основном остались те, кто до сих пор не решил вопрос с трудоустройством и дальнейшим проживанием, подтверждает руководитель Центра гуманитарной помощи социального отдела Екатеринбургской епархии Евгений Шатских.
Анну (53 года, имя изменено) вместе с мужем (63 года) разместили в ПВР в небольшом городе Смоленской области. До Смоленска ехать около полутора часов, однако все необходимое — рынок, банки, отделения соцфонда, магазины есть поблизости, рассказала РБК сама Анна, приехавшая из Днепропетровской области минувшим летом. ПВР находится в здании гостиницы.
«Условия замечательные. У нас своя комната, в комнате ванная и туалет. Еду привозят — завтрак, обед и ужин в индивидуальных судочках: супы, голубцы, гуляш. Чайник есть; микроволновка, стиральная машина общие тоже есть», — отмечает она. Всего в ПВР около 28 человек, в том числе восемь детей. Большинство живут там больше полугода, многие работают, добавила Анна. Ей самой удалось найти работу в частной пекарне неподалеку: с 18:00 до 1:00 печет пироги и хлеб, оплата каждый день. «Домой я не собираюсь — там идут боевые действия. Мы с мужем надеемся на лучшее, но кажется, что лучше у нас уже и не будет», — заключает женщина.
Фото: Уполномоченный по правам человека в Воронежской области
«Хочется строить планы, но пока не выходит»
Анастасия живет в ПВР в Липецкой области с 21 февраля. Она приехала в пункт вместе с тремя детьми — старшими сыном и дочерью (20 и 17 лет), а также с младшим двухмесячным ребенком. Весь прошлый год семья провела в деревне неподалеку от Луганска, рожала Анастасия там же. Решение уехать приняли после рождения ребенка: их позвали знакомые, к тому времени уже обустроившиеся в ПВР. Пункт размещения находится на территории детского лагеря: немного сырое здание, потому что не предназначено для круглогодичного проживания, не хватает теплых одеял, но в целом в комнатах тепло, рассказала РБК Анастасия.Семью поселили в две соседние комнаты, в каждой есть санузел. На этаже кулер с холодной и горячей водой, есть прачечная, куда можно отнести хоть и не все, но крупные вещи, добавляет Анастасия. Всего в ПВР, по ее словам, проживает около 280 человек; кормят три раза в день: раньше давали апельсины, яблоки, йогурты, но сейчас с витаминами плохо.
Сначала не хватало памперсов, детской одежды, но со временем благодаря волонтерам удалось обжиться. «Планы на будущее хотелось бы строить, но пока не выходит. Хотелось бы уехать отсюда, но пока не знаю куда — возможно, найти домик за маткапитал. Но я понимаю, что я сейчас с малышом осталась, а дети еще учатся, сами себя не прокормят», — говорит Анастасия.
Большая проблема ПВР — добраться до города, который находится в 10 км, сетует женщина, потому что хорошего продуктового магазина поблизости нет. «Если нужно экстренно, то только на такси: 250 [руб.] в одну сторону и столько же обратно. Мне с ребенком удобнее раз в какой-то период ездить в город. Бесплатный автобус раз в неделю, подстраиваемся», — говорит жительница ПВР.
Фото: Уполномоченный по правам человека в Липецкой области
В Московской области почти все ПВР находятся глубоко в лесу и далеко от Москвы, рассказала РБК руководитель московского церковного штаба помощи беженцам Наталья Еремичева. «Например, ПВР в Пушкино: до ближайшей автобусной остановки 7 км. Жить в ПВР в Московской области и ездить куда-то на работу нереально. В Московской области 85 ПВР, и они все слабо приспособлены к жизни трудоспособного населения», — говорит она. Ситуация в разных регионах разная: в Тамбовской, Курской, Воронежской областях, например, есть ПВР в черте города.
С одной стороны, ПВР снимает с переселенцев бремя социально-бытовых вопросов, делает их менее уязвимыми — предоставляет жилье, трехразовое питание. С другой — живущие там сталкиваются с другими проблемами и необходимостью подстраиваться под определенный график, говорит Юлия Никифорова.
В ПВР есть запрос на психологическую поддержку, такая помощь востребована, добавляет Никифорова. «Люди живут в обособленном сообществе, особенно если это ПВР за городом: там лес вокруг, речка, живописная природа, но поблизости нет школ, садиков, магазинов, работы, нет инфраструктуры, там некуда пойти. И понятно, что в довольно замкнутом пространстве людям очень тяжело: они рядом только с теми, у кого такое же горе, проблемы. Люди психологически истощаются», — говорит она. Центр «Искусство жить» организует выезды в ПВР психологов: они проводят групповые занятия для проживающих, а также собирают контакты для дальнейших дистанционных консультаций, уже индивидуальных.
По словам Шатских, в ПВР сталкивались с конфликтами между жителями ДНР и Херсонской или Запорожской области — их приходится размещать на разных этажах или в разных корпусах.
«Больше нет сил там жить»
Не все беженцы довольны условиями в ПВР. «У нас была семья: мать, 1949 года рождения, и дочь, 1969-го. Мы направили их в калужский ПВР. Они недавно вернулись и сказали, что у них больше нет сил там жить: комната вся в плесени, холодная. Кроме постельного белья, ничего нет. Была ситуация в Тульской области: отправляли туда в ПВР маму с тремя детьми. Она сделала фотографии и прислала нам: их поселили в грязное страшное помещение», — рассказывает руководитель московского церковного штаба помощи беженцам Еремичева.Лариса (имя изменено), проживающая в ПВР во Владимирской области, приехала с мужем и четырьмя детьми из Харьковской области в конце августа прошлого года — хотела отправить детей в школу с начала учебного года. Их вшестером поселили в одну комнату. «В комнате было шесть кроватей и одна тумбочка, выдали еще три стула. Нам пришлось отказаться от двух кроватей, чтобы как-нибудь проходить или поставить стол. В итоге у нас четыре кровати на шестерых, спим по трое на двух», — рассказала она РБК. Со временем они докупили два письменных стола для детей, шкаф для вещей, комод.
«Все стены в плесени и грибке, который невозможно вывести, потому что очень холодно. Окна все поломаны, щели огромные, от старости даже не закрываются — снег лежит на окне не со стороны улицы, а в комнате, одежда просто примерзает к подоконнику», — описывает условия Лариса. В меню ПВР нет овощей, фруктов, сладкого; кроме того, у детей непереносимость лактозы. «Готовим сами, конечно, выхода нет», — добавила она.
Семья не оформляла гражданство. Мужу удалось найти работу на стройке — платят 2 тыс. руб. в день, но нерегулярно. Лариса подрабатывает в храме за 120 руб. в час. О том, чтобы семье из шести человек снять квартиру, пока нет и речи, говорит она.
Какие еще проблемы в ПВР
Самая востребованное — медицинская помощь и лекарства, говорит Наталья Еремичева. По-прежнему остается актуальным вопрос трудоустройства вынужденных переселенцев и восстановления документов, указывает Шатских.В ПВР иногда нужны кастрюли, чайники. «Человек тяготеет к своему хозяйству, ему хочется, чтобы в его комнате был и чайник электрический, и микроволновка, кастрюлька, сковородка, холодильники просят. Пытаются из комнаты сделать небольшой дом», — говорит координатор социальных проектов Казанской епархии Варганова.
Фото: Уполномоченный по правам человека в Воронежской областиКоличество запросов от проживающих в ПВР уменьшилось, уменьшилось и число проживающих, а те, кто остались, уже более или менее утрясли свой быт, добавляет она. Тенденцию подтверждает и председатель благотворительного фонда «Волонтерский корпус 36» иерей Николай Лищенюк. «Год назад к нам в день обращалось примерно 100 человек, сейчас — в неделю семь-восемь. Востребовано только трудоустройство и места, где можно прописаться», — сказал он.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
