Почему по улицам российских городов разгуливают агрессивные пациенты психбольниц?

Осень — традиционно период обострения у психически нестабильных людей. Этот год не стал исключением: по стране прокатилась волна убийств.

В центре Москвы житель Петербурга вонзил нож в сердце следователю СК. В тот же день во Владивостоке мужчина, «испытывающий ненависть к трамваям», до смерти избил арматурой кондуктора. Последняя трагедия — убийство в Саратове девятилетней девочки рецидивистом, который хоть и не имел официально психиатрического диагноза, соседям запомнился не иначе как «странным» или «больным».
РИА Новости попыталось разобраться, кто и каким образом контролирует страдающих психическими расстройствами, пока они находятся вне клиники. Результат удивил: как выяснилось, врачи не могут обязать пациента принимать лекарства. Да и заставить человека хотя бы раз в месяц показываться специалистам можно лишь в том случае, если до этого он находился на принудительном лечении.

«Мог плюнуть вслед трамваю»

Вечером 1 октября кондуктор трамвая во Владивостоке Юлия Екимова готовилась сдать смену. «Шестерка» прибыла на конечную остановку, водитель открыл дверь. Вышли все, кроме неприметного пассажира — он ненадолго задержался в салоне. Затем приблизился к кондуктору, вытащил металлический прут и несколько раз ударил по голове. Женщина скончалась на месте.

Фотография погибшей женщины-кондуктора во Владивостоке
Тем же вечером в больницу доставили сторожа, охранявшую трамвайное депо. Неизвестный с арматурой, выбив окно в будке на проходной, набросился на охранника. Лишь чудом обошлось без смертельных травм. По следу пустили служебную собаку — ищейка привела полицию в дом № 12 по 2-й Строительной улице. Это, к слову, всего в двух остановках от депо.
Здесь и задержали 39-летнего Алексея. Он, уверяют соседи, нигде не работал, регулярно поджигал подъезд, а еще испытывал неприязнь… к трамваям.
«К нам переехал в марте прошлого года. Потом мы узнали: мать купила ему самую дешевую квартиру, только чтобы не жить с ним. Устала от его выходок», — рассказал РИА Новости сосед Валентин. Мать Алексея предупредила, что сын состоит на учете у психиатра.
«Оставила телефон, попросила звонить, если он начнет «чудить». Впрочем, так ни разу и не приехала».

Во Владивостоке взят под стражу подозреваемый в нападении на сотрудников депо
«Чудить» Алексей начал почти сразу — решил развести костер прямо у подъезда. Потом несколько раз пытался поджечь мебель в своей квартире. Терпение соседей лопнуло, когда он подпалил пол в подъезде на втором этаже. «Бормотал что-то невнятное, дескать, ему показалось, что в соседней квартире убивают детей», — вспоминает Валентин.
Соседи вызвали участкового, тот — бригаду скорой помощи. Алексея госпитализировали в психиатрическую клинику. Но довольно быстро выписали.
«После лечения он на несколько месяцев затих. А потом опять понеслось. В последнее время каждый день до двенадцати ночи у себя в квартире мебель ломал. Однажды соседка заглянула к нему — а там из обстановки только диван. Остальное все разрублено».
На этом странности не заканчивались. Жильцы дома часто видели Алексея возле трамвайных путей. Он мог ругаться на проходящий мимо вагон или плюнуть ему вслед. Да и напал на сотрудников депо не впервые. Как установило следствие, 24 сентября «подозреваемый нанес удар шилом в голову водителю трамвая».
Жаловались на Алексея не только соседи, но и мать. Его дважды госпитализировали в психиатрическую клинику, впрочем, надолго он там не задерживался.

«Я сейчас кого-нибудь съем»

Если открыть криминальную сводку за последний месяц, становится не по себе: душевнобольные совершают преступления с пугающей периодичностью. В день, когда во Владивостоке убили кондуктора, в самом центре Москвы, на проходной здания центрального аппарата СК в Техническом переулке, житель Санкт-Петербурга напал на следователя Владислава Капустина. Он тогда был на дежурстве, спустился вниз, чтобы принять заявления. Стоявший в толпе Сергей Григорьев пырнул Капустина самодельным ножом и попытался бежать.
«А зачем вы мое заявление выкидываете? На дорогу выставили, квартиру отобрали…» — так после задержания Григорьев объяснил нападение на следователя. Хотя ни Капустин, ни его коллеги к жалобе отношения не имели.
Позднее выяснилось: уже шесть лет Сергей состоит на учете в психоневрологическом диспансере № 9 в Санкт-Петербурге, а также наблюдается у психиатра-нарколога. На суде он не мог внятно объяснить, зачем приехал в Москву. «Нахожусь в состоянии длительной самообороны…» — заявил Григорьев журналистам.

Сергей Григорьев, обвиняемый в нападении на сотрудника Следственного комитета России Владислава Капустина
В одной из соцсетей он публиковал выдуманную биографию: мнил себя то больным СПИДом, то сотрудником некоей транспортной компании, занимающейся газовыми перевозками в Экваториальной Гвинее, то гражданином Либерии. При этом врачи считали, что госпитализация ему не требуется — обострения нет.
Листаем сводки дальше.
Тридцатое сентября, средняя школа на Кубани. После звонка на урок неизвестный с ножовкой зашел в кабинет на первом этаже, сказал: «Я сейчас кого-нибудь съем» и попытался покончить с собой. По неофициальным данным, в Краснодарский край он приехал из Екатеринбурга, где состоял на учете в психоневрологическом диспансере.
Двадцать шестое сентября. В Каменск-Шахтинском прохожий забил камнями 57-летнюю женщину, вышедшую выгулять собаку. На допросе подозреваемый признался: убить первого встречного приказал «голос в голове».
Двадцать четвертое сентября. В Тюменской области 23-летняя Виктория Айметдинова похитила пятимесячного брата своего молодого человека. Спустя сутки девушку задержали в лесополосе. Выглядела она невменяемой — постоянно озиралась, говорила, что за ней следят. Источник в следственных органах региона сообщил что Виктория состояла на учете у психиатра. Оперативникам она объяснила, что сотворить такое с ребенком ей повелели голоса. После этого «ритуала» должен был наступить рай на земле.
На страничке Виктории можно найти довольно странные рассуждения. Например, такие: «Мы все сумасшедшие, но тот, кто умеет анализировать собственный бред, становится философом». Знакомые девушки утверждают: хотя ее не назовешь полностью адекватной, садистских наклонностей за ней не замечали.

Виктория Айметдинова, обвиняемая в похищении и убийстве младенца
Разве что в подростковом возрасте проявляла агрессию. «В школе она вела себя своеобразно, все проблемы решала кулаками. Плюс употребляла спиртное, курила. Думаю, на этой почве могло проявиться ее психическое заболевание», — предполагает бывшая одноклассница Айметдиновой.

«Даже на клиническую беседу нужна санкция суда»

Во всех этих случаях подозреваемые находились в поле зрения психиатров. Но распознать кризисное состояние и предотвратить трагедию специалисты не смогли. Почему?
«Не нужно думать, что страдающие психическими расстройствами совершают преступления чаще здоровых. Просто все эти инциденты дерзкие, резонансные, часто абсурдные. Они попадают в поле зрения СМИ, а потому на слуху», — сразу расставляет акценты врач-психиатр Алексей Бобков. Он возглавляет отделение принудительного лечения в одном из специализированных медучреждений Ростовской области. Со статистикой правонарушений, на которые идут психически больные, знаком не понаслышке. «Говорить, что все наши пациенты опасные, нельзя. Но нужно понимать: предсказать ход болезни или возможное обострение мы можем не всегда».
Собеседник уточняет: в России одно из самых гуманных законодательств в отношении лиц, страдающих подобными расстройствами. Закон «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» предусматривает только добровольное согласие на медицинское вмешательство. Исключений всего три: если человек представляет опасность для себя или окружающих, если он беспомощен и если неоказание помощи приведет к существенному ухудшению его состояния.
«Представьте: вы приезжаете на вызов, видите, что человек ведет себя не очень адекватно. Но даже побеседовать с ним без его согласия вы не можете. На это нужна санкция суда, который не всегда становится на сторону врача».
В практике Алексея Бобкова были случаи, когда суд отказывал в недобровольном освидетельствовании человека — той самой клинической беседе, после которой можно поставить диагноз и госпитализировать. «Однажды, когда я еще работал в амбулаторной службе, нас вызвали к женщине — она отказывалась давать таблетки сыну и приводить его на прием к врачу. Молодой человек страдал психическим расстройством, без лекарств у него начал развиваться психоз. Он активно галлюцинировал, не мог даже из дома из-за этого выйти. Как мы предполагаем, матерью двигали бредовые мотивы — на это указывали сразу несколько признаков. Но в итоге суд нас не поддержал, не разрешил в недобровольном порядке освидетельствовать женщину. В этой ситуации мы оказались бессильны. Правда, через некоторое время она сама позвонила и попросила госпитализировать сына — его состояние настолько изменилось, что она уже не справлялась», — вспоминает Бобков.
Примерно такой же механизм действует и при недобровольной госпитализации. В течение двух суток врач должен отправить документы в суд, после чего в пятидневный срок проводится заседание и выносится решение.
«Но это вовсе не значит, что судьи бездумно исполняют просьбу психиатра. Все прекрасно понимают, что иногда родственники или соседи могут использовать принудительное лечение, чтобы лишить дееспособности человека из корыстных побуждений. Поэтому врач должен не просто сказать суду, что больного нужно госпитализировать, но и доказать остроту его состояния».
А для этого, объясняет Бобков, врач собирает заявления соседей, родственников. Может затребовать справку из полиции.
Довольно часто, говорит собеседник агентства, с помощью недобровольной госпитализации люди хотят избавиться от докучливого соседа. «Представьте: живет в общежитии женщина, страдающая психическим расстройством, у нее постоянный конфликт с соседями. Они приходят ко мне и уверяют, что она им угрожает. Но во время освидетельствования выясняется, что психоза у данной пациентки нет: она спокойно разговаривает, не проявляет ни раздражительности, ни агрессии. И как в этой ситуации поступить врачу? Нужно руководствоваться законом: если она не представляет опасность для себя и окружающих, если может за собой ухаживать, то госпитализация не требуется».

«В передвижении не ограничены»

По словам Бобкова, после выписки из больницы пациент не растворяется в толпе. Если ему нужно дальнейшее наблюдение, его могут перевести в дневной стационар. «Пациент проводит день в больнице, а на ночь уходит домой».
Второй вариант — человека выписывают домой, но данные передают врачу-психиатру по месту жительства. И уже он решает, требуется дальнейшее диспансерное наблюдение или нет.
«Такое наблюдение необходимо больным с хроническими и обостряющимися психическими расстройствами. Это подразумевает, что человека просят с определенной периодичностью приходить на прием. Если же он не появляется, его навещает специалист. Кроме того, когда у таких больных наступает обострение, их можно освидетельствовать без суда».
Однако если человек под диспансерным наблюдением все же не приходит на прием, у врача фактически нет никаких рычагов, чтобы его разыскать. Психиатр не может привлечь к поиску полицию, больного, к примеру, не объявят в федеральный розыск.
«А на каком основании мы должны обращаться в полицию? Пациент что, преступление совершил? Нет. Другое дело, если человек ранее совершал опасное деяние, скажем, убийство, у него было принудительное лечение и он находится в группе активного диспансерного наблюдения. Тогда мы можем привлекать сотрудников правоохранительных органов, чтобы они нашли его и доставили к нам на прием».
Бобков уточняет: после выписки пациенты психиатрических клиник не ограничены в передвижении. «Но лечение они должны проходить по месту жительства. То есть если они переезжают, мы рекомендуем им становиться на учет. Однако обязать сделать это не можем».
— Несут ли родственники больного или он сам ответственность за прием лекарств?
— Нет. Но есть препараты пролонгированного действия, которые вводятся раз в две недели или раз в месяц и постепенно рассасываются в организме. Проблема лишь в том, что эти лекарства не всем подходят. Иногда довольно сложно подобрать такую терапию.
Вместе с тем, добавляет Бобков, нужно понимать: лечение — это не панацея. Иногда состояние больного может резко измениться и при регулярном приеме препаратов. «Психоз способен спровоцировать любой стресс — даже банальное отравление. В моей практике был случай, когда молодой человек утром был на приеме, а ночью проснулся в психозе и убил отца».

«Учет превратился в формальность»

Двадцать третьего июня житель деревни Ибрагимово Кармаскалинского района Башкирии Ринат Е. (данные изменены) накинулся с топором на сестру и пожилых соседей. Никто не выжил. О том, что он страдает шизофренией, в деревне знали многие. Сельчане рассказывают, что приступы агрессии у Рината начались после службы в армии: там якобы над молодым человеком издевались, что и спровоцировало обострение хронического недуга.
«Каждый год его клали в больницу на месяц-два. После лечения выходил спокойный как удав. До следующего обострения это был самый добродушный мужик в деревне. Но последние три-четыре года его не госпитализировали. Вроде бы вообще сняли с учета, сказали, что он излечился. Разве шизофрению можно вылечить?» — недоумевает один из жителей Ибрагимово.
В Уфимском межрайонном следственном отделе, впрочем, эту информацию опровергли, заверив, что обвиняемый регулярно проходил осмотр — так указано в его амбулаторной карте. «Но мы все равно проводим проверку действий врачей».
Врач-психиатр Александр Федорович уверен: в последнее время диспансерный учет превратился в формальность.
«Как все происходит? Обычно медсестра звонит родственникам пациента и задает дежурные вопросы: принимает ли лекарства, ходит ли на работу? Как правило, родственники врут. Обычно трубку снимают мамы, которые на голубом глазу заявляют, что их сын-дочь работает, книжки читает, в компьютер не играет. Медсестра этим удовлетворяется, делает запись в карте, что надзор состоялся. А что произойдет с человеком дальше — дотянет ли он до следующей госпитализации или убьет кого-то в психозе, мало кого волнует».
При этом диспансерный учет ограничивает возможности тех, кто не опасен для себя и окружающих.
«Однако в психиатрии, как и в любой другой отрасли медицины, есть тяжелые заболевания, а есть нетяжелые. Например, человек с неврозом, фобическим состоянием запросто может водить машину. Но права ему, если он стоит на учете, все равно не выдадут».