Станет ли Китай самым мощным государством в мире?

Если Китай заменит Соединенные Штаты в качестве глобального лидера, то тогда внешний мир будет определять его внутренняя реальность, близкая к тоталитаризму.

Ведущие в мировом измерении страны склонны к тому, чтобы определять мир во многих отношениях. Очевидно, что они делают это достаточно прямолинейно за счет своей геостратегической активности, однако этот феномен имеет значительно большее значение. Умышленно или непроизвольно ведущие страны экспортируют свои внутренние установки в международную систему в целом. Глобальное политическое, экономическое, культурное и правовое воздействие этого процесса является весьма глубоким.
Британское и американское превосходство является причиной того, что именно английский язык стал лингва-франка, то есть, общепринятым языком нашей планеты, а не французский или немецкий. В 1807 году работорговля получила, наконец, окончательный смертельный удар, и произошло это в тот момент, когда философское и политическое развитие в Британии привело к ее запрещению. Кроме того, Британия обладала военно-морской силой, которая была достаточной для того, чтобы, по сути, добиться выполнения этого запрета. Победа Запада в первой мировой войне поставила демократическую форму правления на передний край мировой политической моды, где она остается и по сей день. Последствия потенциального успеха тоталитарных режимов в их стремлении к гегемонии во время Второй мировой войны и холодной войны столь же очевидны, сколь и неприятны.
Во второй половине 20-го столетия Соединенные Штаты оказали колоссальное воздействие на глобализованный мир, и оно выходит далеко за пределы геополитики. Бесконечный поток политических ценностей, финансовой активности и собственно культуры, льющийся из Америки, оказывает не поддающееся учету воздействие. Общая сумма различных проявлений американского влияния играет критически важную роль в формировании современного мира.
Сегодня превосходству Америки бросает вызов Китай. Несомненно, эти две нации предпринимают определенные усилия для того, чтобы не дать их соперничеству полностью выйти из-под контроля, и, кроме того, они зависимы друг от друга в экономическом отношении. Однако истинный смысл происходящего состоит в том, что Китай стал второй державой в мире и намерен стать первой. Тем временем, Соединенные Штаты вовсе не хотят, чтобы кто-то другой сместил их с позиции лидерства.
Ничего необычного в этой ситуации нет. Борьба за превосходство продолжается, с короткими паузами, с самого начала эпохи Раннего нового времени (XVI-XVII в… прим.ред). В период позднего ренессанса и религиозных войн эту борьбу вели между собой Испания и Франция. С конца 17-го века до окончания наполеоновских войн это была борьба Франции против Англии, а затем и против Британии. В течение большей части 19-го века это была борьба Британии против России. В начале 20-го века — Британии против Германии. В период Второй мировой войны Соединенные Штаты боролись с Германией и Японией. Во время холодной войны это была борьба Соединенных Штатов против Советского Союза. Сегодня это борьба Соединенных Штатов и Китая.
Подобного рода борьба не обязательно должна приводить к прямой войне (хотя это не исключено). В конечном счете, холодная война не привела к войне. Но какими бы ни были формы китайско-американского соперничества, ставки в нем невероятно высоки, и не только для самих соревнующихся между собой стран.
Если Китай заменит Соединенные Штаты в качестве глобального лидера, то тогда его внутренняя реальность будет определять внешний мир, так же как Британия делала это раньше и как Америка еще продолжает это делать сегодня.
А в настоящий момент эта внутренняя китайская реальность, о которой мы говорим, отнюдь не выглядит привлекательной. Китай сегодня находится в процессе перехода от относительно мягкого авторитаризма (ну, то есть, мягкий он в сравнении со временами Мао), существующего с периода правления Дэн Сяопина, к новой модели, которая очень близко подходит к самому определению тоталитаризма, и это вызывает беспокойство.
Ключевое отличие тоталитарной модели от авторитарной состоит в том, что при тоталитаризме недостаточно, чтобы граждане просто занимались своими делами и отказывались от политической оппозиции существующему режиму. Тоталитарный режим не может ограничиться их некритичной удовлетворенностью и требует строгого выполнения своих правил в каждодневной жизни людей, а также приверженности его идеям, в том числе в тех областях, которые не имеют никакого отношения к политике. По сути, он хочет контролировать каждый шаг человека.
Именно к этому и стремится в настоящее время китайский правящий режим. Современные цифровые технологии предоставляют возможность создать настоящую антиутопию и сделать это в том виде, в котором она пока описывалась только в научной фантастике, поскольку тоталитарные режимы в прошлом просто не могли добиться подобного результата по чисто практическим причинам. Новая китайская система, основанная на тотальном наблюдении и больших данных, а также на фиксации и оценке каждодневных действий граждан, будет полностью введена в строй в 2020 году. Однако она уже функционирует. Одно из проявлений ее работы проявилось в том, что 23 миллиона граждан Китая лишены сегодня возможности покупать билеты на транспорт из-за некоторых действий в течение их жизни, которые не понравились системе.
Если вы склонны думать, что этот новый цифровой тоталитаризм может быть мягче в сравнении и более примитивными в технологическом отношении режимами, то тогда вам стоит посмотреть на Синьцзян. Этот большой регион Китая, по сути, превращен в огромный концентрационный лагерь, а сделано это было для того, чтобы «трансформировать» культуру представителей местных этнических и религиозных меньшинств. По имеющимся данным, В 2018 году миллион жителей Синьцзяна были интернированы и содержались в этих лагерях. По другим оценкам, количество интернированных составило около двух миллионов. И подобная политика Пекина будет продолжаться. На самом деле, количество специальных учреждений, находящихся под контролем правоохранительных органов, и занимаемая ими площадь достигли своего пика в 2017 и в 2018 году. Как утверждают китайские власти, задача этих лагерей состоит в «перевоспитании», однако очевидно, что пытки являются частью используемой там учебной программы.
С учетом планов распространения системы тотального наблюдения и контроля за поведением на территорию всего Китая, действия пекинского режима могут оказаться пилотным проектом, который может быть в той или иной степени применен за пределами этого несчастного региона. В конечном счете, китайские власти уже практикуют насильственные похищения людей и одновременно усиливают свое наступление на права человека.
На самом деле, не хотелось бы, чтобы все этим приемы воздействия государства на людей получили в мире более широкое распространение. Тем не менее, именно это, вероятно, произойдет в том случае, если Китай станет ведущей великой державой в мире.
В действительности, этот процесс уже начался. Так, например, в Камбодже влияние Китая способствует подавлению демократии местным авторитарным режимом. Практика осуществления наблюдения уже распространяется за пределами границ Китая. В качестве примера можно назвать принятое в Зимбабве решение внедрить предоставляемую Китаем систему распознавания лиц и мониторинга по всей стране. В Танзании принят закон о кибербезопасности, который ограничивает свободу контента в интернете и который весьма напоминает китайскую модель, а разработан он был при техническом содействии Пекина. То же самое можно сказать об Уганде. В Пакистане вдоль Китайско-пакистанского экономического коридора устанавливается система наблюдения, находящаяся под контролем китайцев.
Как сказано в подготовленном организацией Freedom House докладе «Свобода в сети 2018» (Freedom on the Net 2018) китайские фирмы «предоставляют высокотехнологичные средства наблюдения правительствам других стран, не отличающихся особым уважением к правам человека». Эксперты Freedom House насчитали 18 стран, в которых китайские фирмы «объединяют достижения в области искусственного интеллекта и технологии распознавания лиц для создания системы, способной обнаруживать угрозы для «общественного порядка».
Представители 36 наций присутствовали на семинарах, на которых китайские официальные лица делились своим опытом в области информационного управления. Упомянутое в докладе понятие о распространяющейся Китаем «техно-антиутопической модели» сегодня входит в более широкий общественный дискурс.
Если Китай станет лидером мира, то в таком случае демократия окажется под большим давлением, пытаясь оставаться той мейнстримовской формой политического режима, какой она была в течение прошлого столетия. Современные китайские политические и юридические нормы и практики будут вплотную следовать за глобальным распространением геополитического и экономического влияния Китая. Вот почему нынешнее соперничество между Америкой и Китаем будет определять значительно больше, чем просто судьбу этих двух наций. Это соперничество, на самом деле, является борьбой за то, в каком мире мы будем жить.