Путина - на царство!

Новое — это хорошо забытое старое.


автор Евгений Киселёв журналист

Новое — это хорошо забытое старое.
Это — первое, что пришло мне в голову, когда я услышал про инициативу депутата Законодательного собрания Ленинградской области г-на Петрова вернуть в Россию потомков династии Романовых и предоставить им некий официальный статус, приняв на сей счет специальный закон.
Я сразу вспомнил, как еще в начале 1997 года в западных СМИ вдруг, откуда ни возьмись, появилась — со ссылкой на осведомленные источники в Кремле — информация, будто у нас верхах изучают возможность возрождения в России конституционной монархии.
Мы тогда на прежнем НТВ показали в моих «Итогах» подробный материал, пытаясь разобраться, стоит ли что-то за этими слухами, но от наших кремлевских источников ничего не услышали определенного. Один из тогдашних президентских помощников, правда, пояснил, что всякое может быть. Мол, в недрах президентской администрации могут обсуждаться — что называется, на рабочем уровне — какие угодно сценарии, на все случаи жизни, но от них до реальных проектов — дистанция огромного размера.
Но в то время, увы, в Кремле уже начинали ломать голову над тем, как бы не допустить повторения 1996 года, когда, что ни говорили бы теперь, в России состоялись реальные, конкурентные президентские выборы, которые могли — при ином раскладе — закончиться совсем по-другому. Как бы не снова не попасть в эту зону рисков, как бы обеспечить «преемственность власти» в 2000 году, когда подойдет к концу второй президентский срок Ельцина — вот о чем думали тогда люди в ближайшем ельцинском окружении все больше и больше.
Кончилось эта мыслительная деятельность, как известно, «Операцией «Преемник», но я вполне допускаю, что поначалу среди всевозможных сценариев мог быть и конституционно-монархический. Тем более, что покойный Борис Абрамович Березовский, активно участвовавший во всей этой деятельности, к идее возрождения конституционной монархии относился вполне лояльно, во всяком случае, с порога не отвергал — я впоследствии имел возможность на эту тему с Березовским беседовать.
Удивительным образом интерес к этой теме тогда, в начале 1997, подогрел вышедший на Западе бестселлер — роман «Икона» знаменитого британского писателя Фредерика Форсайта, автора многочисленных остросюжетных политических боевиков (самый знаменитый из
них — «День Шакала» — у нас знают еще и по двум голливудским экранизациям).
«Икона» описывала воображаемую Россию недалекого будущего: в стране — острейший политический и экономический кризис, к власти рвутся ультраправые националисты, которые могут развязать войну против Запада. Чтобы предотвратить этот сценарий, западные лидеры, дипломаты и разведчики, при участии оставшихся «здоровых политических сил российского общества», разыгрывают хитроумную многоходовую комбинацию, в результате которой кризис разрешается восстановлением в России конституционной монархии, а новым русским царем становится… британский принц.
В романе он был не назван по имени, но в литературном герое легко угадывался реальный прототип: двоюродный брат и поныне царствующей английской королевы Майкл Кентский, известный своей бородой «а ля Романофф» и не таким уж дальним родством — по материнской линии — с русскими царями. Бабушка принца в девичестве именовалась великой княжной Еленой Владимировной и приходилась внучкой императору Александру II.
Кстати, принц Майкл с тех пор зачастил в Россию, где многие смогли лично убедиться в том, что он большой русофил, неплохо понимает и даже немного говорит по-русски, но ни каких претензий на престол не имеет, как говорится, даже в дурном сне.
Однако же вскоре, летом того же 1997 года, за литературным сюжетом последовал вполне реальный — в Россию пожаловали родственники великого князя Кирилла Владимировича, того самого, что в эмиграции пытался провозгласить себя императором, с чем категорически не согласились большинство других уцелевших членов дома Романовых. Пожаловали не просто как высокопоставленные туристы — именно тогда впервые появилась информация, что приехали они в связи с тем, что в Кремле якобы рассматривается вопрос о предоставлении этому семейству некоего официального статуса. Насколько я помню, кремлевские правоведы так и не придумали, каким мог быть этот статус.
Хорошо помню, что встречать и окружать Романовых всяческим гостеприимством было поручено тогдашнему президентскому фавориту, первому вице-премьеру Борису Немцову. Он рассказывал мне тогда, что даже возил покойную великую княгиню Леониду Георгиевну, старейшину семейства, смотреть госдачу на Рублево-Успенском шоссе, в районе деревни Калчуга, где предполагалось устроить великокняжескую резиденцию.
Я взял тогда же интервью у престарелой княгини, которая, откровенно говоря, плохо говорила по-русски, но — насколько я смог ее понять — не рвалась срочно переселяться в Россию.
Потом серьезные политики ко всей этой затее интерес потеряли — возможно потому, что не разобрались поначалу, а лишь потом выяснили, на какое «минное поле» зашли сгоряча.
И в итоге рискуют пригреть не совсем «правильных» наследников престола.
Ведь на самом деле после отречения Николая Второго в феврале 1917 и гибели большинства его ближайших родственников в огне революции и гражданской войны, в вопросе престолонаследия наступила полная неразбериха.
Законы империи на сей счет были весьма суровы, и по ним к 1917 году едва ли не большинство мужчин в доме Романовых были «с гнильцой», утратив — если по всей строгости закона — право претендовать на престол. В основном из-за того, что «неправильно» женились — кто-то на разведенных, кто-то на простолюдинках, кто-то на представительницах владетельных домов Европы, не озаботившихся, однако, непременным переходом в православие накануне бракосочетания.
А за великим князем Кириллом и его наследниками, которые были поначалу обласканы в постсоветской России, таких грехов водился целый букет — на эту тему существует целая литература, написанная эмигрантскими историками и правоведами. К тому же, был, как минимум, еще один грех. Случился он во время февральской революции, когда великий князь, занимавший пост командира Гвардейского экипажа, пришел во главе своей части, нацепив на плечо красный бант, в Таврический дворец, чтобы предложить себя на службу новой власти. Из этого ничего не вышло, а дальше история пошла совсем иным чередом, перечеркнув все ожидания, которые теплились в душе многих членов династии, давно уже втайне мечтавших жить, как их британские кузены, которые безопасно царствуют, но не правят… Однако тот демарш Кириллу Владимировичу припоминали всю оставшуюся жизнь другие Романовы, так и не признавшие его главой императорского дома.
Раскол этот сохраняется до сих пор, и многие потомки Романовых внучку великого князя Кирилла, именующую себя великой княгиней Марией Владимировной, считают, если называть вещи своими имена, едва ли не самозванкой, хотя и воздерживаются публично от подобных резких выражений
Во всяком случае, когда в 1998 году в Петропавловской крепости хоронили останки Николая II, его чад и домочадцев, впереди собравшихся в храме многочисленных родственников стоял и жал руку президенту России князь Николай Романович Романов, возглавлявший организацию под названием «Объединение членов рода Романовых».
С князем, ушедшим из жизни в прошлом году, я когда-то имел удовольствие познакомиться лично, даже снять о нем документальный фильм — «Правнук императора».

Николай Романович оказался на редкость обаятельным и абсолютно демократичным человеком, в котором, однако, угадывалось старое дворянское воспитание, с забытым акцентом петербуржца-аристократа, мягко грассирующим и твердо выговаривающим звук «ч». Помимо всего прочего, в интервью для фильма Николай Романович назвал себя убежденным республиканцем и заявил, что не видит возможности восстановления в России монархии в какой бы то ни было форме.
Почему-то после этого фильма многие мои знакомые стали называть меня монархистом, хотя на самом деле я и в этом фильме, и в других публикациях на эту тему руководствовался только интересом к истории, которая выглядела совершенно обезлюдевшей без живых портретов многих членов дома Романовых, не только царей, но и великих князей и княгинь, а также желанием разрушить сохранявшийся тогда еще с советских времен стереотип, согласно которому что все члены императорской семьи (за исключением Петра I и, может быть, Екатерины II) были, как на подбор, людьми ограниченными, никчемными, склонными к самодурству, махровыми реакционерами, сибаритами, купавшимися в неслыханной роскоши, которые с управлением страной решительно не справлялись и вообще для России ничего путного не сделали.
Однако, сказавши это, сегодня я готов добавить и другое. Конституционная монархия, по моему мнению, не такой уж скверный и безнадежно устаревший способ государственного устройства. Обратите внимание: сегодня самые демократичные, самые успешные в экономическом и социальном отношении европейские страны, с самым высоким уровнем и качеством жизни — все сплошь конституционные монархии: Норвегия, Швеция, Дания, Люксембург, Бельгия, Нидерланды. Ну и Великобритания, конечно. По сути, парламентская республика с конституционным монархом во главе.
Возможно, живучесть этого строя объясняется тем, о чем когда-то очень точно написал известный журналист-международник Александр Баунов — лучше него, по-моему, никто еще не сумел сформулировать следующую мысль: в современном мире конституционная монархия обеспечивает еще одно разделение властей. Едва ли не генетически присущее людям чувство патриотического преклонения перед высшей властью, о котором еще Лев Толстой писал в «Войне и мире», рисуя эмоции, вдруг овладевшие Николкой Ростовым при виде государя, переносится на чисто ритуальную фигуру, никакой реальной властью не обладающую.
Не могу не процитировать ту статью:
«Там где короля нет, население начинает обожать, чтить и направлять свои инстинктивные рыцарские чувства на действующего главу исполнительной власти. Который, признаться, для этого не особенно предназначен, ибо является лицом, во-первых, в силу должностных обязанностей предназначенным для критики, во-вторых — временным, обреченным на уход. С ним бы надо построже. Но выше-то него никого нет. Система дает сбой, глава исполнительной ветви превращается в национального лидера, отца родного, батьку, дуче, команданте, лидера джамахирии. Происходит, с одной стороны, девиация религиозного и рыцарского инстинкта, с другой — узурпация символической роли».
По версии Александра Баунова, в современной России исправление этого «системного сбоя» могло бы выглядеть примерно так: один бы принимал парады на Красной площади, наносил пышные государственные визиты в другие страны, устраивал праздничные обеды в Кремле и поздравлял с Новым годом дорогих россиян. А они испытывали бы ответное чувство нежности и восторга, избавив от этого груза президентов и премьеров. Эти же стали бы, наконец, не обремененные излишним символизмом, спокойно работать, если что не так — хлебать критику со стороны возмущенной общественности, и сменяться, когда придет их черед.
Кстати, если бы у нас дело когда-нибудь дошло бы до реставрации монархии — конечно, в конституционной форме — то как и где найти достойного кандидата на престол? Можно воспользоваться историческим опытом. В конце ХIX—начале ХХ веков, когда в Европе обрели независимость несколько стран — Греция, Румыния, Болгария, Норвегия, то на вновь образовавшиеся королевские вакансии приглашали иностранных принцев. Таких, чтоб не стыдно было — чтоб приходились не седьмой водой на киселе, а родными братьями царствующим или будущим королям. Выбирали обычно из младших братьев, которые в линии престолонаследия стояли не первыми, особых шансов получить корону в собственной стране не имели, потому охотно соглашались сесть на трон в другой стране. Вот и если бы России вдруг опять бы пришлось искать царя, то уж лучше искать его не среди сомнительных персонажей — осколков дома Романовых, но в верхушке и поныне царствующих европейских династий — и чтоб заодно приходились потомками русским царям прошлого. Такие, между прочим, имеются — в британской королевской семье. Причем я имею в виду даже не вышеупомянутого принца Майкла, и не его старшего брата Эдварда, герцога Кентского, и тем более — совсем уж никому не известных детей и внуков этих двух членов дома Виндзоров.
Как говорится, берите выше.
Благодаря тому, что муж королевы Елизаветы II принц Филипп, герцог Эдинбургский, бабушкой которая была русская великая княгиня Ольга Константиновна, внучка Николая I, приходится русскому императору праправнуком, то и все потомство Елизаветы и Филиппа — и стареющий наследник престола принц Чарльз, и его братья, и его дети, и его внуки тоже являются — по прямой — потомками Николая I.
Все тот же Александр Баунов все в той же статье полушутя-полусерьезно заметил — чем, к примеру, плох принц Генри? Более известный как Гарри, младший брат принца Уильяма? Тот самый здоровый, рыжий, веселый, озорной, по молодости замеченный даже в хулиганстве, отважно воевавший, когда повзрослел, в Афганистане, все еще холостой, самый завидный жених в Соединенном Королевстве, которому британский престол при этом едва ли светит. Вот если бы….
Впрочем, стоп.
Переход к конституционной монархии как способ укрепить молодую и шаткую демократию, как это было сделано в 70-е годы в Испании после смерти генералиссимуса Франко, был возможен в России только в 90-е годы прошлого века, когда в стране еще были живы ростки демократического строя: какое-никакое разделение властей, какая-никакая политическая конкуренция, оппозиция, которая могла участвовать в выборах и быть представленной в парламенте, сильные независимые политические лидеры в регионах — зачастую представители оппозиции, независимые общенациональные СМИ, суды и судьи, кое-где пытавшиеся быть по-настоящему независимыми и т.д., и т.п.
Все это давно уже вырвано с корнем.
Любая попытка поиграть в «конституционно-монархический проект» в наше время неизбежно обернется всенародным истерическим криком: «Путина на царство!»
Впрочем, затея мало кому известного ленинградского областного депутата Петрова с официальным возвращением отпрысков семейства Романовых в Россию едва ли преследует так далеко идущие цели.
Хотя — как знать? Сперва — затеять дискуссию на эту тему, подготовить общественное мнение, а потом — сказать:
Да вы о чем?! Какие Романовы?! Какой принц Гарри?! Царь же уже есть!
И вы его знаете.