Почему отличница из МГУ ушла в «Исламское государство»?

Семья Карауловых из Москвы организовала масштабные поиски своей дочери — 19-летней студентки МГУ Вари Карауловой. По предварительным данным, девушка втайне от родных сбежала в Турцию в зону действия террористической организации «Исламское государство».

27 мая студентка-отличница второго курса философского факультета МГУ Варя Караулова сказала матери, что едет в МГУ и вышла из дома. После этого дочь написаламаме SMS-сообщение, в котором попросила ее погулять с собакой (чего раньше никогда не делала), и в тот день домой не вернулась. Той же ночью родители обратились в полицию и уже на следующий день стало известно, что Варя находится на территории Турции, причем, судя по биллингу телефона, уже на границе с Сирией. Узнавая с каждым часом все больше информации родители с ужасом стали осознавать, что — судя по всему — дочь отправилась в зону действия террористической организации «Исламское государство». Что могло произойти с золотой медалисткой, знающей пять иностранных языков (английский, немецкий, французский, арабский и латынь), не имевшей серьезных конфликтов с родителями или однокурсниками — об этом The Insider поговорил с ее отцом, Павлом Карауловым.
— Павел, есть ли уже какие-то результаты от правоохранительных органов или сотрудников дипломатической службы в Турции?
— К сожалению, не могу похвастаться тем, что какой-то эффект от обращений есть. Я знаю только, что документы приняты, что они работают и механизм запущен, но пока я больше от своих знакомых получаю информации, чем от соответствующих органов.
— Есть хоть какая-то информация о том, что произошло с Варей после того как вышла в среду из дома?
— Мы выяснили, что на ее имя был получен в МИДе паспорт, причем, как известно, для этого непосредственное присутствие хозяина паспорта не требуется. Известно, что был куплен тур в Стамбул и билет в один конец. Известно, что паспорт и билет прошли регистрацию в Шереметьево и аэропорта Ататюрка в Стамбуле, а также что в Стамбуле был зарегистрирован ее телефон.
— Вы говорите, что паспорт мог получить кто-то другой. Вы подозреваете, что кто-то ее сопровождал?
— Этого я однозначно утверждать не могу.
— Были у вас ранее хоть какие-то основания предполагать, что с вашей дочкой что-то не так, что она замкнулась на себе или что-то в этом роде?
— Вынужден самокритично сказать, что у родителей психика искажается и они могут закрывать глаза на какие-то вещи, но мне казалось, что все находится в пределах разумного и допустимого. Варя была очень прилежной ученицей, она много времени уделяла книгам, спорту, языкам. Не интересовалась алкоголем и может быть, кстати, в связи с этим не так много общалась со сверстниками и находилась немного в стороне в том числе и от своих одногруппников, что, видимо, усилилось на втором курсе.
— Из ее поведения как-то можно было понять, что она интересуется исламом?

— В сентябре она стала изучать арабский язык и в доме появлялись книжки, посвященные исламу, но обучение на философском факультете на отделении культурологии МГУ подразумевают изучения религии и религиоведения. Только теперь мы узнали, что, уходя из дома в одежде нормального московского студента, в МГУ она надевала хиджаб, носила длинное платье и кофты с длинными рукавами темного цвета. Такая перемена в одежде началась где-то в октябре.

— Насколько вероятно, что ваша дочь отправилась в «Исламское государство»?
— Это абсолютно реальная угроза. Сейчас уже, третий день занимаясь этим вопросом, общаясь со своими друзьями во всех уголках мира, я понимаю, насколько мы здесь эту угрозу недооцениваем. Мы не осознаем этого и не предпринимаем никаких действий, чтобы это предотвратить и остановить. Надо же хотя бы предупредить людей, что такая опасность существует.
— А как можно бороться с этой угрозой, если даже в самом прилежном и умном студенте может вдруг созреть такое решение?
— Нужна какая-то организация, которая противостояла бы этому враждебному процессу, нужны превентивные действия, направленные, прежде всего, на родителей, которые могут и должны это остановить, на преподавателей, которые должны обращать внимание на студентов и школьников, подверженных такого рода атакам и очень к ним, к сожалению, доступны. При этом самая уязвимая в этом смысле часть населения – подростки – огромную часть времени проводит в соцсетях, в интернете, в интернет-мессенджерах. И если страницу в соцсети родители могут как-то мониторить, то вот посмотреть что они пишут в группе WhatsApp или другом мессенджере сложно. Огромный информационный прессинг, который оттуда может исходить, подросток может не выдержат – это я вижу по кейсам, выявленным в Испании, Италии и других странах, мне сейчас присылают знакомые много примеров.
— А Варя пользовалась какими соцсетями?
— У Вари был весь набор современного московского студента – смартфон последнего поколения, планшет, ноутбук. У нее есть аккаунт Вконтакте, Фейсбук, у нее был WhatsApp. На самом деле, даже ежедневный мониторинг ее страниц в соцсетях уже позволил бы нам какие-то действия превентивные предпринять.

— После того как прошла информация о вашей дочери, сразу пошли сообщения в СМИ с комментариями психологов о том, что мол надо по-другому с детьми общаться. Но в вашем случае не создается впечатления, что тут речь о каких-то семейных проблемах.
— В том-то и дело что нет, я тоже видел эти, извините за прямоту, идиотские комментарии. Атмосфера была хорошей, Варя безо всяких сомнений была и остается любимым ребенком, она сама прекрасно относилась к детям, ее способности были выше среднего и она их реализовывала, чему есть объективная оценка. Конечно бывали конфликты, но нынешняя атмосфера в семье не могла способствовать, тому что случилось. В 18 лет человек выходит на самостоятельную тропу, это нормально, и, возможно, с нашей стороны упущением было то, что мы недостаточно подготовили к этому ее психику, Варя оставалась еще слишком открытой, ранимой, я бы сказал – домашней. И именно это, возможно, и стало мишенью для очень профессиональных манипуляторов, очень хорошо подготовленных вербовщиков. Безусловно там такой уровень подготовки, что даже образованному человеку противостоять непросто. Все-таки профессионалам должны противостоять профессионалы.
— И все-таки как отец вы можете предположить какая мотивация могла подвигнуть умную молодую девушку на такое решение?
— Не знаю, мне кажется это какое-то зомбирование, какое-то гипнотическое воздействие, то есть это не просто разговоры, а глубокая и профессиональная работа психолога. Вы же понимаете, что хороший профессионал может конвертировать и подготовленного человека, они умеют не только на сцене заставлять спать.
— То есть вы думаете, что воздействие шло не столько на уровне идей, сколько на каком-то психическом уровне?
— Я думаю, что это прежде всего психический прессинг, происходящий к тому же на фоне полового созревания.
— Вы уже сказали, что в России нет организации, которая занималась бы противостоянием такой вербовке, но в Европе тоже очень много пострадавших семей, вы как-то контактировали с ними или с какими-то международными организациями?
— Да, я волей-неволей, сейчас стал контактировать, узнавать, как все это организовано, какие были попытки этом противостоять, что удается, что нет. За это короткое время я уже собрал столько информации и контактов, которое могло бы лечь в основу сети противостояния. Мне кажется, без этого наше общее будущее подвергается очень большому риску.
— Значит успешные случаи противостояния все-таки есть?
— Да, есть, вот, например, одна испанская организация при очень оперативной и эффективной работе полиции смогла добиться 50% возвратов. Это уже реальный результат.

— Какие механизмы они используют?
— Любому оперативнику правоохранительных органов эти вещи покажутся знакомыми – выявление, идентификация, превентивные действия – уже на ранних стадиях по первым признакам принимаются оперативные действия, причем эти признаки определяются не только в плоскости реальной жизни, но и в плоскости виртуального общения.
— Но это превентивные действия, а постфактум?
— Если это уже произошло, есть четко прописанные маршруты и так называемые тайм-лайны, то есть в какой момент времени где человек должен находиться, и что в этот момент можно предпринять, чтобы его там перехватить. Есть перечень из 5 деревень, которые являются пунктами переброски, есть лагеря беженцев, которые являются пунктами подготовки для переброски. Есть целый перечень таких данных, изучение которого, я надеюсь, поможет не только моей любимой девочке, но и имеет значение для всей нашей страны.
— И ведь тут счет идет на часы, если чего-то можно добиться, то только пока человека можно перехватить в пути, так?
— Именно так, все зависит от целого ряда фактов, в том числе от публичности. Сложнее спрятать и переправить человека, информация о котором уже нашумела.