Не сдерживаемая реакция

Как политики и блогеры отреагировали на теракт в Волгограде.
Президент России Владимир Путин в своем втором новогоднем обращении к россиянам упомянул террористические акты в Волгограде, назвав их бесчеловечными. Однако не все реакции на взрывы, жертвами которых стали 34 человека, были столь сдержанными. «Лента.ру» представила обзор наиболее резких высказываний на эту тему, прозвучавших в последние дни 2013 года.
Наибольшее внимание в предновогодние дни, пожалуй, вызвала статья политтехнолога Олега Матвейчева, опубликованная в «Известиях». Текст, написанный суконным языком («это очень правильное место с точки зрения создания негативных ассоциаций и трагических событий...»), полон общих мест и логических провалов — и тем кошмарней вывод, который Матвейчев делает: «Террористы являются порождением ..... современного медиамира, где постоянно идет соперничество за тему дня ..... Было бы правильно подумать над законопроектом, который бы запрещал освещение терактов и в СМИ, и в блогосфере вплоть до закрытия страничек блогеров, которые будут нарушать установленные правила». И еще раз: «Пришло время в принципе отказаться от информирования общественности о терактах, чтобы лишить террористов возможности достижения их главной цели — попадания в новости дня». Матвейчев так и написал — «в принципе».
На сайте «Известий» автор статьи представлен как «профессор ВШЭ, бывший заместитель губернатора Волгоградской области». Не сказано, однако, о другой ипостаси Матвейчева, более скандальной. Бывший сотрудник администрации президента (уволенный, по неподтвержденной информации, за то, что проглядел 15-тысячный антипутинский митинг в Калининграде), он прославился в ноябре 2010 года. Тогда он оставил в ЖЖ комментарий, в котором рассказал о своей мечте: чтобы все «крикуны, сетевые хомячки, борцы с коррупцией, выступающие за власть народа, завистливые козлы, считающие деньги в чужом кармане», собрались на одной большой площади, подобной пекинской Тяньаньмэнь, где «танковая армия» их «намотала бы на гусеницы» (орфография и пунктуация исправлены). Скандал был такой силы, что на него отреагировал даже Борис Грызлов. «Такое сказать или подумать можно только в состоянии невменяемости. Разберемся», — написал спикер Госдумы и глава верховного совета «Единой России».
Таким образом, использовать провокационные высказывания для привлечения к себе внимания Матвейчеву не впервой — резонно предположить, что именно самопиар и был целью заявления. Тем печальнее, что его «инициатива» легла на подготовленную почву. Первый раз законодательно ограничить работу СМИ при освещении терактов попытались еще по следам «Норд-Оста» — сразу после захвата террористами театрального центра на Дубровке в Москве. Тогда до закона не дошло, власти и руководители СМИ лишь подписали совместную «Антитеррористическую конвенцию» о поведении журналиста в дни терактов. Однако попытки представить журналистов как «рупоры террористов» продолжались и после Беслана, и после терактов в московском метро: тогда, в 2010 году, закон, запрещающий СМИ воспроизводить заявления террористов, в Думу вносил депутат от «Единой России» Роберт Шлегель.
Второй популярной инициативой, с которой выступили видные политические и общественные деятели, стало намерение ужесточить наказание за терроризм. Так, глава Чечни Рамзан Кадыров написал в своем инстаграме: «Я также призываю объявить вне закона все радикальные движения, партии и группы. Нельзя делить преступников на хороших и плохих. ..... С терроризмом и радикализмом нужно бороться еще на стадии зарождения идеи. Человека, который уже решил взорваться, не может остановить никто. Где-нибудь он все равно взорвется». Кадыров предложил «выработать систему мер, которая позволяет пресекать деятельность любых движений и групп, которые пропагандируют насилие или ставят задачу достичь каких-то целей силовыми методами». Глава Чечни не уточнил, чем это отличается от уже существующих законов об экстремизме, но повод для законотворческой инициативы дал хороший.

Слова Кадырова о том, что нужен «закон, безгранично усиливающий наказание тех, кто не только совершает теракт, но разделяет идеи террористов», плохо согласуется с другими словами, произнесенными им по поводу взрывов в Волгограде: «Вербовщики привлекают людей, отставших в умственном развитии. С ними проводится работа на протяжении долгого времени, их заманивают обещаниями рая после жизни, после чего они как зомби взрываются, убивая себя и окружающих». Очевидно, что умственно отсталые люди, пусть и разделяющие экстремистские взгляды, не могут нести ответственность за свои поступки наравне со здоровыми.
Как можно «безгранично усилить» ответственность террористов за преступление, Кадыров тоже не пояснил. Сейчас 205 статья УК РФ предусматривает наказание за терроризм вплоть до 20 лет. За Кадырова определеннее высказался депутат Госдумы от ЛДПР Роман Худяков, который подготовил обращение к президенту «О необходимости отмены моратория на применение смертной казни за отдельные виды преступлений». Худяков предлагает казнить не только террористов, но и «педофилов, серийных убийц, наркобаронов, а также тех, по вине которых произошли на транспорте большие трагедии с человеческими жертвами». Худяков также хочет расширить возможности применения смертной казни, предусмотренные Уголовным кодексом: отменить поблажки для женщин, позволяющие им избежать высшей меры, уменьшить минимальный возраст казнимого до 16 лет, а верхнюю возрастную границу отменить вообще.
Примечательно, что эта инициатива была внесена в Госдуму еще до терактов — 20 декабря. После событий в Волгограде о ней лишь вспомнили: Худяков выразил надежду на то, что его поддержат не только однопартийцы, коммунисты и члены «Справедливой России», но и «отдельные депутаты» от «Единой России». Последнее вполне вероятно: после теракта за возвращение смертной казни высказался, например, член думской фракции единоросов, лидер партии «Родина» Алексей Журавлев: «Волевым политическим решением ввести смертную казнь для террористов, их пособников, а также иных лиц, знавших о готовящемся теракте и не сообщивших об этом правоохранительным органам». А глава фракции единоросов Владимир Васильев предложил разрешить полицейским стрелять на поражение по подозреваемым смертникам: «Если на тебя полицейский навел пистолет и ты после этого не поднял руки, он тебе стреляет в лоб — и все, и теракта нет».
Чем было вызвано обращение Худякова, сказать трудно. Однако призывы вернуть в Россию смертную казнь — верный способ для политической силы привлечь к себе внимание, особенно на фоне кризисных событий: в разное время об этом говорили и единоросы (Франц Клинцевич), и коммунисты (Александр Куликов), и, конечно, Владимир Жириновский. Иначе как способом привлечь внимание и получить политические очки в несуществующем соревновании это назвать трудно: в 2009 году Конституционный суд РФ окончательно разъяснил, что наказание в виде смертной казни не должно ни назначаться, ни исполняться.
Пока одни выбирали наказание для виновных в терактах, другие этих виновных искали; версии, как всегда, разошлись до противоположных. Член Совета Федерации, бывший лидер «Молодой гвардии «Единой России» Руслан Гаттаров заявил, что призывать к протестным акциям могут «либо глупые люди, либо пособники террористов». Таким образом, по Гаттарову, потенциальными подельниками смертников стали националисты, которые 30 декабря провели несогласованный «народный сход» на Аллее героев в Волгограде. Акция собрала несколько десятков человек (от 50 до 200 участников), была разогнана полицией, однако все задержанные вскоре вышли, не получив обвинений. «Использовать для решения политических вопросов такие вещи недопустимо. Для продвижения националистской риторики сейчас не время и не место. Обществу нужно объединяться, подобные призывы действуют на руку террористам», — сказал Гаттаров, не призывая, однако, ни к каким конкретным действиям в отношении предполагаемых «пособников террористов» в лице волгоградских националистов.
Примечательно, что оба бывших руководителя прокремлевских молодежных организаций — и Гаттаров и Мищенко — были в прошлом замешаны в громкие общественные скандалы. Гаттаров покинул руководство «России молодой» вскоре после того, как блогеры уличили его в постановочной фотосессии с тушения лесных пожаров в Рязанской области. Мищенко ушел из Общественной палаты после «тонн грязи», которые вылились на него за резонансное интервью: молодой политик заявил, что деньги, которые уходят на паллиативную помощь онкобольным, лучше тратить на другие медицинские нужды: «он умрет, а мы не поможем десяти здоровым».
Противоположную точку зрения высказал Максим Мищенко — бывший лидер другого прокремлевского молодежного движения, «России молодой», известный противник «оранжевых настроений» в России. По его версии, естественно, виновны оказались либералы. «Судя по тому, как синхронно наша оранжота подключилась к критике силовиков, деньги на их либеральные вопли и на взрывы печатают в одном месте», — написал он в твиттере, не уточнив, что это за «одно место». Когда к его словам было привлечено внимание, Мищенко назвал обрушившуюся на него критику «странной реакцией» и предположил, что к атаке на его скромную персону привлекли ботов. При этом далее пояснять свою позицию он не стал, не уточнив, можно ли кому-нибудь все-таки критиковать силовиков за допущенный теракт.
Мысль о вине либералов за теракты проскользнула и в словах главы Северной Осетии Таймураза Мамсурова: «Мы своими глазами видим, что происходит, на своей шкуре испытали, что значит такой либерализм, который должен жалеть всех». Впрочем, так руководитель северокавказской республики аргументировал все ту же необходимость вернуться к смертной казни. «Все это болтовня о том, что не мы дали человеку жизнь и не нам ее отнимать. Все должно быть по закону», — произнес Мамсуров, имея в виду, очевидно, закон «око за око».
Выдающееся заявление сделал известный консервативный журналист Виталий Третьяков, написавший у себя в ЖЖ: «… очевидна связь современного терроризма с современным „искусством“, с официальной поддержкой некоторых „активных меньшинств“. Не прямая, но очень глубокая». Что именно имел в виду Третьяков, осталось неизвестным: сам он заявил, что это «не для предновогоднего разговора». Зато подходящими для предновогоднего разговора декан Высшей школы телевидения МГУ счел например, свои слова о том, что будет «третий теракт — на повышение. И новогодняя ночь, и город крупнее Волгограда». Это заявление он не счел противоречащими соседнему посту в своем ЖЖ — о том, что не надо отменять празднование Нового года, в том числе и на телевидении: «Общенационального уныния быть не должно. Ибо именно оно, помимо прочего, цель тех, кто организовывал теракты в предновогодние дни».

Впрочем, из противоположного лагеря звучали порой не более сдержанные высказывания. Так, Альфред Кох написал у себя в фейсбуке: «Второй взрыв в Волгограде. И еще один — в Пятигорске. Олимпиада шагает по стране. А что: тоже огонь и тоже люди-факелоносцы...» Острую реакцию на свои слова он прокомментировал вполне самоуверенно: «А меня в конце года ******* фээсбэшные боты. Видно я в точку попал. ******** они теракты. Теперь бесятся: их в Куршавель не отпускают!». Публицист Дмитрий Ольшанский написал у себя в фейсбуке: «А вот что по-настоящему неприятно, так это то, что если ответом на Беслан стал запрет губернаторских выборов, а ответом на список Магницкого (правильно — Магнитского — прим. «Ленты.ру») — закон Димы Яковлева, то в этом случае запросто можно ожидать, что ответом на взрывы будет переименование города в Сталинград».
Разумеется, нашли место в блогах не только проклятия в адрес глав спецслужб и руководства страны, но и конспирологические версии. Так, оппозиционер и бывший руководитель избирательного штаба Алексея Навального Леонид Волков написал в своем твиттере: «Технически, молчание Путина может объясняться и тем, что запланирован еще один теракт. Ну, чтобы два раза не вставать». Большое хождение по блогам получил пост журналиста и политтехнолога Алексея Кунгурова, утверждавшего, что «за большинством „терактов“ стоят спецслужбы». Его конспирологическое credo таково: 30 июля 2010 года, вскоре после терактов в московском метро, «была принята федеральная комплексная программа обеспечения безопасности населения на транспорте. Бюджет ее составил 46,7 млрд. руб. (на самом деле больше за счет косвенных расходов). ..... на каждом погибшем в Домодедово кое-кто освоил по 1,13 млрд. руб. ..... А теперь самое интересное: завершение этой программы происходит 31 декабря 2013 г. И тут бац, очень вовремя бабахнуло в Волгограде. Зуб ставлю: программу обеспечения безопасности на транспорте теперь не только удорожат до потери всякого здравого смысла, но и, скорее всего, превратят в постоянную статью расходов бюджета». Никаких доказательств, кроме «зуб даю», Кунгуров при этом не представил.
Наконец, тех конспирологов, которые отказались верить в заговор спецслужб, поиски ответственного за взрывы привели за рубеж. В блогах много обсуждалась версия о финансировании терактов из Саудовской Аравии — якобы в отместку за то, что Россия отказывается «сдать» Западу режим Башара Асада. Вот как это описал тот же Ольшанский: «Некое государство, с ног до головы закутанное в тряпку, сильно обиделось на развитие ситуации вокруг Сирии, на роль России в этой истории и уж тем более на то, что какие-то отступные предложения представителя этого государства, который недавно сюда приезжал, были Путиным явно отвергнуты». Речь идет, очевидно, о визитах главы саудовской разведки Бандара бин Султана в Москву: СМИ, ссылаясь на недоказанные сведения, утверждали, что он предлагал Москве обменять отказ от Сирии на выгодные экономические контракты или вовсе даже на безопасность Олимпиады. Эта версия — не подтвержденная никакими официальными данными — заставила велеречивого и страстного публициста Максима Соколова на страницах «Известий» призвать руководство страны «во всеуслышание назвать Мордор по имени и географическим координатам и принять роковые решения», причем сделать это «до наступления нового 2014 года». Видимо, колумнист хотел, чтобы Путин объявил войну Саудовской Аравии прямо в своем новогоднем обращении к россиянам. Президент, как уже известно, распорядился своим выступлением по-иному; либо его не задели красоты иносказательного стиля Соколова, либо он не читает «Известий».
Кирилл Головастиков